Моей бабушке 78 лет, а ее родной сестре, которая живет в соседнем доме, - все 85. Но мои бабульки еще очень самостоятельные и веселые. Жизнь они сильно любят. Деревня у нас маленькая и время здесь остановилось примерно на рубеже 19 и 20 веков. Прям хутор как у Гоголя, только азиатского разлива, и называется на нашем языке «аул». Зимы морозные с сугробами, березки, печка, медведи, волки, зайцы да лисы. В общем, сибирская деревушка, ну и жители – смешанное население – башкиры, татары и русские, одним словом – Башкирия.

 

Так вот, мои бабули никогда из деревни не выезжали, общаются с русскими соседками на своем же языке и самое интересное – баба Клава их отлично понимает и отвечает им на русском. Так и жили они всю жизнь душа в душу: баба Клава и моя бабушка Газима; замуж выходили, детей вместе вырастили и мужей похоронили. Все религиозные праздники тоже были общими – моя бабуля всегда звала бабу Клаву на Курбан-байрам и Уразу, а баба Клава и в Пасху, и в Рождество не забывает про мою бабулю. И вот на Рождество мы приехали к бабушке и позвали бабу Клаву на чай с пирогами, поздравить с Рождеством. А она зашла с дочкой – тетей Валей – и внучками. Мы за чаепитием не заметили, как время пролетело – вспоминали бабушки былое и всякое смешное. И тут плавно разговор через гадания перешел на мистику.

 

Сказать, что я была удивлена всему, что они рассказывали? Нет, не была. Но меня поразило, что такое происходило с теми людьми, которых я знаю. И поражало то, что две бабушки, дети военных лет, которые не то, чтобы Интернет, а даже телевизор толком не смотрят, знают о нечисти такое, что могут сами преподавать в университете Хогвартса у Гарри Поттера. И вот несколько историй из рассказов моих любимых бабулек.

 

История №1.

 

«Недавно умерла общая знакомая моих бабушек, баба Галя, или Галима эбей, по-нашему, по словам бабушек отмучилась. На наш вопрос, почему они так говорят, бабули рассказали такую историю: "Ой Галя и намучилась со своим мужем, хотя он умер вот уже лет 30 как. Юнир умер еще в 1984 году. Мы тогда еще помоложе и бодрее были. Проводили его в последний путь и, как полагается, вдову до 40 дней по очереди смотрели, то есть ночевали с ней по очереди: то детки ее приедут, то мы, соседки. В общем, она одна не оставалась до 40 дней и была очень благодарна нам всем. А мы-то не понимали почему. Так ведь положено, а за положенное благодарности не нужно. Наша Галя из хохотушки-толстушки на глазах превратилась в сухую худощавую гарпию. Ей тогда было всего-то 48; думали, может, еще замуж выдадим. Так на наши шутки на эту тему она стала покрывать нас благим матом, и сквозь ее ругань понятно было, что она боится, что мы своими такими шутками ее в гроб загоним. Мы всегда знали, что Юнир ее поколачивал, и она не любила его, поэтому в некотором роде даже решили, что Гале полегче будет жить без побоев, и слегка не понимали ее скорбь. Галя иногда ходила в синяках от побоев. Так и в первые дни после похорон на ее лице были отметины в виде синяков и заплывшего глаза – память от мужа-покойника. Но прошло уже больше 40 дней, а они не проходили! Это заметили сперва ее дочери, потом и мы сами. Вроде и 40 дней уже помянули, а Галя все просит, чтобы кто-нибудь с ней переночевать пришел. И синяки ее не исчезали, только местоположение меняли.

 

И мы как-то пришли к ней на чай все скопом и устроили ей допрос, мол, откуда синяки. А глаза у Галки бегают и как будто кого-то боятся. И тут ее как прорвало. И она навзрыд как давай рассказывать, что Юнир, муж-покойник, так и не оставил ее в покое. Если она одна, он, как и прежде, таскает ее за волосы, бьет по лицу. Но она его не видит. А ночью, когда она одна в доме, он тащит ее за ноги на улицу, бросает из угла в угол, в нее летят кастрюли, ножи, скалка, табуретка. Но когда с ней рядом кто-нибудь есть, он затихает. Мы тогда решили, что она рехнулась, хоть бабы и неграмотные, но попросили детей ее забрать и к врачу сводить.

 

Уехала она тогда жить к детям. Но через год вернулась. Собрала нас всех на чай. Все такая же в синяках и худая. Но уже повеселевшая. И рассказывает нам, что муж ее переехал с ней вместе в квартиру ее старшей дочери. Когда все дома и ей тихо, а как только она остается одна – он тут как тут. Все те же подергивания за волосы и метания ножей. Дети ей тоже поначалу не верили, как и мы. Но ведь Галя с нами еще 30 лет прожила в одной деревне. Видели многое. Идет она с нами по ягоды, шутим, разговариваем. А тут она забывается и отобьется от нас, так тут же вопли ее слышим. И видно со стороны, будто ее кто-то невидимый, прям, трясет за волосы. Как подходим к ней, все утихает. Или когда скотину выгоняем по утрам (а Галя живет прямо на перекрестке, посередине деревни), так видели люди как ее по двору кто-то за волосы таскает, а она матерится, орет, ругается на это нечто».

 

Услышав такое, я вспомнила, что внук этой бабы Гали, Нагим – мой друг детства, тоже часто рассказывал мне еще в детстве, что ее бабушку все еще бьет ее дед, хоть и помер! А я не то, чтобы не верила, а воспринимала это как страшную историю-выдумку.

 

Плавно разговор перешел на другую историю про другую вдову. Тетя Мириям, вдова военных лет. Мы ее не застали. А вот наши бабушки, когда еще были молодыми девчонками, по 16-17 лет, знали, что жила эта женщина с тремя дочками в деревне. Послевоенное время, многие бабы жили одни – кто вдовы, кто девицы-старлетки. Мужиков мало, а женщин много. Так вот еще одна история. Со слов бабушек.

 

История №2.

«Мы тогда, молодые и жаждущие любви, очень жалели молодых женщин. Нам по 16-17 лет, вся жизнь впереди, наши парни повырастали. И много было тогда 25-45-тилетних женщин с детьми – вдов. И выходили замуж молодые красивые дамы даже за безногих мужчин и даже за стариков. А тут была Мирьям апа – 36 лет, кровь с молоком. Высокая, красивая, статная слегка полноватая, но мужики на нее шею сворачивали. Даже мало-мальски наши погодки, зеленые юноши, и те на ее магнетизм тянулись. Сколько мужчин к ней на порог ходило, сваталось, а она всем – от ворот поворот. И весь народ диву давался. Три дочери у нее росли – как тройняшки, погодки они были – примерно с разницей 1-2 года в возрасте. И тут она потихонечку сперва старших дочерей в интернат в город учиться отправила, а потом и малую вслед за старшими отдала туда же. И самое главное, она и их старалась поменьше дома держать, как будто мешали они ей.

 

Годы шли, старшая дочь замуж вышла и стала жить на соседней улице от матери. Но редко к ней заходила, и сестрички тоже у нее ютились между учебой и до замужества, а к маме ни ногой. Мириям же потеряла свою красоту и стала нелюдимой. И померла очень рано, то ли ей было 50, то ли не было еще. И тогда старшая дочь рассказывала, что еще во время войны их отец вернулся домой внезапно ночью, то есть муж Мириям. На радостях Мириям накрыла на стол мало-мальски из того, что имелось в то тяжелое время, девочки тоже радовались вместе с родителями, что папа жив. Ну и естественно дело молодое, муж попросил уложить дочерей спать и потянул саму Мириям в сарай на сеновал. Девочки улеглись спать и на радостях так и не уснули до утра. Мама пошла вслед за папой в сарай, там они и заночевали. А с утра девочки повскакивали и давай искать папу. Мириям тоже не могла ничего понять – проснулась она на сеновале одна. Как будто мужа и не было с ней накануне ночью. Осунулись девочки, расстроились. Но опять на следующую ночь в районе 2-3 часов ночи муж ее заявляется домой. Детки уже спят, а Мириям сидит с мужем и до утра они разговаривают. И так завелось: каждую ночь к Мириям приходил ее муж. Это заметила и свекровь ее, мать ее мужа. И поняла баба Нурия, что это не сын ее наведывается к ее невестке ночью, а шурале – черт в обличии мужа. Только Мириям уже ни в чем не переубедить было. Она просто жила уже этими встречами. Постепенно она отстранилась от своих дочерей, они ей мешали. И «муж» ее советовал ей утопить их в озере. Но, видимо, материнское в ней еще жило тогда, она их успела сплавить в интернат в город, пока окончательно не сошла с ума. И до последних дней ее жизни люди, проходя мимо ее дома, слышали свистопляски и баян, пьяные гулянки. А заходят к ней на этот гул в дом, видели, что она там одна – танцует и улыбается кому-то невидимому».

 

Старшая дочка этой самой Мириям до сих пор живет в деревне, но мамин дом до сих пор обходит стороной и продать и сдать его тоже не может. Дом этот и я помню с детства – вот у всех детей всегда есть любопытство лазить по заброшенным домам, но, будучи еще детьми, мы не то, что желание испытывали, даже мысли не было зайти в него. Он был как будто заселенным, хотя умом понимали, что он уже долгие годы пуст, что-то, видимо, не подпускало нас к нему.

 

 

Мы обсудили еще множество мелких мистификаций наподобие домовых, которые гладят женщин ночью или будят по утрам, если теленок родился у коровы, кормилицы или про нечто похожее на лошадь, но ходящую на двух ногах, которая преследует ночных гуляк до первого фонарного столба. Запомнился мне рассказ еще про одну бабушку. Зовут ее Флюра – ей 75 и она никогда не была замужем. Опять-таки со слов бабушек.

 

История №3

 

«Живет Флюра одна в доме, который достался ей от родителей. Всегда была самой правильной комсомолкой, депутатом долгое время служила, а потом вышла на заслуженный отдых и стала помогать младшему брату с детьми, а потом и с внуками. Слава о ней ходила по деревне ни плохая, ни хорошая, просто обычная старлетка, изводившая свою невестку, жену брата, и живущая слухами. Всегда ее дом служил образцом подражания – идеальный порядок, в огороде все цветет и пахнет, скотина самая сытая и холеная. И только последние лет 8-10 в ее хозяйстве все вверх дном. Огород заброшен, ставни давно не крашены, а в доме, по словам соседок, все заставлено и воздух спертый.

 

Мы заходили к ней как-то и не узнали ее саму и ее дом. Везде стопками перевязанные газеты за 70-80-90-ые годы, в некоторых местах полы перевернуты (доски от полов), шторы давно не стираны и окна зашторены. На наш вопрос почему она не открывает окна, она говорит что у нее болят глаза от дневного света. И сама она больше выходит на улицу вечерами или даже ночью. Флюра позвала нас чай пить на кухню, мы и сели. И тут она рассказывает:

 

- Я не помню, когда все это началось. Но сперва все было как-то незаметно. Думала, я просто от одиночества начала сходить с ума. Сперва на утро я находила перевернутые доски моего пола. Вот с вечера ложусь – все в доме нормально, сплю как убитая, а с утра встаю, иду по дому и смотрю: то тут, то там доска, прибитая к полу, вырвана и лежит перевернутая на других досках пола. Я зову Вакиля (ее брат родной), спрашиваю, он ли это. На что он удивленно чешет «репу», потом идет за гвоздями и молотком и забивает эти доски обратно. На следующее утро опять другая доска в другом конце комнаты перевернута. И опять Вакиль, матерясь и ругаясь, забивает их. Я понимаю, что это не он, но и не я. Через месяц мне это все надоело. Я обратилась к Насиме (это местная бабка-знахарка, видит будущее, прошлое, разговаривает с мертвыми и лечит людей), чтобы она помогла мне. Вроде как я пошла к ней, она мне пошептала что-то и сказала, что это поможет, но на время. Я пришла домой, и около месяца все было тихо. Я даже решила, что все наладилось, и почти забыла обо всем этом. Но через месяц в доме начался бедлам.

 

Ночью я слышу на крыше сарая топот коней и их ржание. Как будто табун коней пасется на крыше моего сарая. В другую ночь я проснулась от топота копыт уже над моей головой, как будто на крыше уже моего дома носится табун лошадей, но ржание теперь какое-то полулошадиное и получеловеческое – как будто кому-то плохо и он пытается откашляться или пытается зловеще рассмеяться. Так и слушаю до утра, встать не могу, как будто тело тяжелое.

 

С утра снова доски пола перевернутые. Но в последнее время вообще невмоготу. Мало того, что я просыпаюсь от топота копыт по чердаку своего дома, так теперь я уже слышу, как нечто выдалбливает доски моего пола снизу, из подполья! Когда же доска уже вырвана, ее переворачивают и кладут на пол и тут наступает тишина, даже топот прекращается. И через минуту, как только я пытаюсь привстать, кто-то резко приподнимает мою кровать со стороны моей головы и гул возвращается, кровать ходит ходуном по комнате. Ржание и топот возобновляются и так до утра. А утром, как ни в чем не бывало, кровать на месте, а доски перевернуты. Просыпаюсь, правда, уже поздно, засыпаю под утро и встаю в 2 или 3 часа дня, иногда до 5 сплю. Сил нет. И так каждую ночь. Насима говорит, что я сама себе только смогу помочь, а как – не говорит.

 

Мы ее послушали и ушли, как-то тяжело у нее в доме находиться. Как только вышли за ворота, такое счастье накрыло сразу».

 

Вот такие вот истории запомнились мне со вчерашнего вечера. Сказать, что я удивлена – нет, не удивлена. Но очень впечатлена. Вывод сделали один: нечисть всегда выбирает слабых и слабовольных, а чаще всего слабые и слабовольные – это женщины. А одинокие женщины и вдовы почему-то чаще всего подвергаются подселениям и полтергейстам. Так что, дорогие девушки и леди, берегите мужчин!